![]()
![]()
Одна из причин в трудности продвижения и принятия того или иного закона заключается в понятийных коллизиях. Закон о культуре – не исключение. Главная проблема, что считать культурой. Вопрос не тривиальный, поскольку это вопрос финансирования из государственного бюджета значительных средств.
В чём коллизия?
Коллизия заключается в том, что мало кто отличает явление культуры и искусства. Всё в области искусства объявляются культурным явлением и требуют финансирования. Но всё ли в области искусства можно считать явлением культуры? Всё ли подлежит финансированию из государственных фондов?
Смешение понятий чревато огромными потерями в ресурсах.
На первый же взгляд ясно, что культура это то, что утвердилось, передается из поколения в поколение и является национальной гордостью. То есть культура уже явление не частное.
Искусство – то, что не утвердилось, то, что происходит в мастерских, но не получило культурного признания.
Как видим, разница есть. И разница значительная. Культура – то, что не вызывает сомнения. Искусство – то, что должно преодолеть сомнение: а есть ли произведение искусства, может быть, это просто попытка изображения, опыт песни и никаких других претензий у него нет? Кухонные баллады пусть останутся на кухнях, зачем их считать явлением культуры?
В этом коллизия. Художники лоббируют свои интересы, заявляя, что они делают культуру, а государственные представители задают вопрос: а всё ли, что вы делаете культурно? До сих пор непонятно, из каких соображений финансируются опыты двусмысленного Виктюка. Их называют культурным явлением, что у самих же деятелей не находят подтверждения: они это называют провокацией. Культура и провокация – разные вещи. Недавно государственную премию (на государственные же деньги!) получила арт-группа война за изображение непотребности на Литейном мосту в Питере. Если это культурное явление, то что тогда культура – всё, что крутится вокруг сортиров?
Сомнительно это.
Художники хотят брать деньги за свои работы из бюджета. Это понятное намерение. Брать деньги под свою неказистую писанину или корявые скульптурные опыты вроде бы неловко, а вот объявить свои опыты культурным процессом – это да, уже можно просить и даже требовать. «Как, вы против культуры?» – может полноправно воскликнуть графоман в ответ на утверждение в том, что он пишет или ваяет пошлость.
Вот зерно, сердцевина проблемы: деньги за культуру хотят брать графоманы и экспериментаторы.
А мы не хотим их давать. Они нас обвиняют в культурном бесчувствии, мы их обвиняем в бездарности. Что делать? Закон явно необходим, чтобы размежевать эти вещи, но те, кто этим законом занимаются, не готовы отодвинуть искусство от культуры, и поставить перед искусством условие – быть хотя бы на уровне данной культуры, чтобы произведение вошло в культурный фонд страны. А не так: всё, что я изваял почитайте культурой и платите деньги.
Это не дело.
Закон о культуре не может определиться с различием этих двух понятий и поэтому его движение тормозится. Видимо, следует выработать параметры одного и другого, различие и условие перехода произведения искусства и культурный фонд. В конце концов, отечественное искусствоведение достигло больших высот, чтобы решить эту первичную законодательную задачу.
