![]()
![]()
Первая формула проблемы отталкивалась от знаменитой формулы Толстого «Патриотизм – последнее прибежище негодяев». Мы её упоминаем для того, чтобы каждый осознал древность и одновременную актуальность проблемы: споры не сегодняшние. Но главное в другом:
формула Толстого настолько амбивалентна, что её используют противоположные стороны. Об использовании формулы либералами написано много, интерпретация понятна, но парадокс в том, что Толстой имел в виду совершенно другое, - то, что не сразу становится понятным. По этому поводу была реплика, которая, несмотря на эмоции, эту позицию обнаруживает.
Цитата.
ДВА СЛОВА В ЗАЩИТУ ТОЛСТОГО
Привлечение мнения авторитета для усиления своей позиции - приём старый и верный. Но использование чужих мыслей требует этики использования. Если кто-то придёт в гости и с порога скажет: давайте сделаем у вас перестановку, потому что мне будет удобнее – вызовет недоумение.
Но не вызывает недоумение неправда.
Лгать так называемым либералам не привыкать. Это провозглашается свободой слова. На этом они строят свои интересы: освободить ложь, чтобы она стала разрушительным смерчем, который даст возможность им побыть мародёрами. Они и не гнушаются уничтожением чужих репутаций, даже Толстого. И не гнушаются использовать кривые интерпретации для политической борьбы. Любимой негативной фразой в борьбе против патриотов стала фраза Толстого «Патриотизм – последнее прибежище негодяев».
Предложение известно тем, что акцентное ударение меняет смысл предложения. Если сделать акцент на первом и последнем слове – это будет один смысл, а если на средних двух – прямо противоположный.
Первый вариант связывает патриотизм и негодяйство: мол, патриотизм пропагандируют негодяи. На этом настаивают либералы. Но тогда ставятся ненужными два других слова. Однако Толстой не тот человек, чтобы бросаться пустыми словами. Два средних слова полностью меняют смысл. Патриотизм - не то, что негодяй пропагандирует, а то, куда он пытается скрыться, чтобы уйти от ответственности. Если его припирают к стене, он кричит: «Я же с вами, я же патриот, я же за родину! Я свой!»
Именно поэтому фразу нужно читать с акцентом на слове «последнее» и «прибежище»: это последнее прибежище негодяя, потому что ему больше некуда деваться. Это совершенно очевидно: прибежище – место, куда убегают.
Так рождается профанический «негодяйский» патриотизм – «патриотизм» вора, который ищет последнее убежище, искренне ненавидя это убежище.
Классический вариант «негодяйского патриотизма» – судьба партий «СПС» и «Яблока». Все знают об искренней ненависти к России и Её истории, Её государственности - причём любой! – основателей, спонсоров и лидеров этих организаций. Тем не менее, чтобы не стать окончательно маргиналами, из конъюнктурных соображений они нервно начинают говорить о патриотизме. Может быть, именно поэтому они старательно перевирают Толстого, чтобы никто не догадался, что его реплика напрямую касается их самих? 2006 г.
Эмоции надо поправлять, чтобы усложнить проблему и историю вопроса представить как факт борьбы. В статье однозначно неверно, к примеру, было аттестовано СПС (Союз Правых Сил) во главе с Чубайсом. Дело в том, что значительно позже, Чубайс разъяснил, насколько он был (и остался!) патриотом – да, патриотом либеральной, евроцентричной России, но это была дань реальности! А с учётом его логики его версия сегодня не выглядит безумной: Россия только в союзе с Европой может быть самостоятельным игроком на мировой арене в контексте растущего Китая и Диктата США. Сохранить Россию можно только в Союзе с Европой – вот реальный патриотизм!
Как видим, сегодня, когда Штаты пользуются «патриотами» Украины, чтобы нас убивать, а мы садимся с Европой за стол переговоров, версия Чубайса выглядит не столь одиозной, «негодяйской», во всяком случае, рабочей.
Так что сама история вопроса уже для меня лично усложняет проблему настолько, что нужно даже самому разобраться с этим.
2.
Надо сказать, что Толстой много наговорил парадоксального, и к патриотизму, несмотря на наше обеление его, относился, ровно говоря, холодно, но по совсем другой причине – именно по той, что и нас заставляет обратиться к тщательному анализу понятия в рамках теории: понятие патриотизма было так испошлено, так изуродовано уже в те времена, что профаническая версия вызывала только отторжение. Более того, она начинала доминировать, отторгая от этого понятия настоящих людей. Толстой, тонко чувствуя эти детали, конечно, негодовал, когда в патриоты записывались очень двойственные люди. Например, они не понимал, как в патриоты записали многих, которые просто жизнь проживали вне страны, проматывали состояния «на водах» в рулетку, волочились за сомнительными дамами, как, к примеру, Тургенев за Виардо. Не говоря уже об откровенных «негодяях», которые скрывали под этим флагом другие намерения. На этом фоне Толстой, конечно, был по содержанию – со своей пахотой, привязанностью к Поляне, школами, общиной совершенно «никуда-не-выездным» - то есть однозначный, уточним, территориальный, патриот, несмотря на свои анархистские попытки отстроить толстовскую антигосударственную общину. Парадокс в том, что Толстой был во многом прав, когда «патриоты» наверху просто сбежали из страны после переворота. И что-то мне подсказывает, что сам Толстой, если бы дожил до Переворота 1917-ого, не двинулся бы с места. Даже под страхом смерти.
Так что Толстой один из тех, кто нас подталкивает к теоретическому осмыслению патриотизма, заострив проблему в броской амбивалентной формуле.
Теги: патриотизм, Толстой.
