![]()
![]()
1.
Новое время иногда создает парадоксы, немыслимые в традиции. К этому относится парадокс «защиты материнства и детства».
У нас в сознании застряло большое количество мусора, смысл которого в отщеплении мысли от логического тела. И масса народа носит в мозгу мыслительную щепу как занозу.
Так вот ответьте на вопрос: защита материнства и детства – от кого?
Второй момент на ту же тему. Если стоит задача защитить материнство и детство – то кто может эту функция выполнить? Вообще чья это функция по природе - защищать? Согласимся, странная ситуация возникает: материнство и детство защитить надо, но защитник не назван, хотя очевидно, что другого звена, кроме отцовства в семейной триаде не существует. Эти два вопроса приводят, назовем это мягко, к парадоксу. Если нужно защитить материнство и детство, – от кого? – получается от третьей части процесса – отцовства. Но кто может защитить материнство и детство, кроме него?
Это значит что сама формула коварна: если выделить из Целого часть и противопоставить другой части, то может быть только разруха. Это значит формула совершенно антисемейная, потому что антиотцовская: если противостоять отцовству, то семейность невозможна - в пустой борьбе частей целое умирает (или не рождается). Это значит, что коварная формула должна быть аннулирована и заменена защитой целого, в котором части не взаимоистребят друг друга.
Уничтожение аналогичными хитрыми формулами отцовства ведет, несомненно, к ликвидации патриотизма в целом. А это значит, если попрано отцовство, то разговоры о патриотизме в государстве не более чем шорох умирающих осенних листьев.
2.
Представление об отцовстве как об угрозе материнству и детству формировалось исподволь и незаметно. Сначала это было связано с войной, когда матери и дети остались одни – и их нужно было защитить от неприятностей и лишений, но потом эта формула начала жить уже при живом отце. Произошло незаметно: женщина и ребенок как жертвы остались, угроза голода и сиротства ушла, вот и возникло вакантное место Угрозы. Её и занял медленно, но верно, Муж и Отец.
И стало возникать удивительное явление: женщина пошла в атаку на эту мнимую угрозу – на Отцовство.
Лет двадцать я, как пытливый и любопытный человек, собирал мнения женщин о мужчинах и мужах. Если собрать все мнения и сделать выжимку, то окажется, что современный мужчина полное ничтожество, если не экономическое, то любое иное. Интересно, что на мужчину изначально возлагаются некие невероятные, я бы назвал из гераклические, универсальные требования – от состоятельности во всем до полного «доверия к недостаткам женщины» (такую формулу я однажды почерпнул у необъятной, запущенной, полностью десексуализированной, но неглупой, дамы лет тридцати).
Так относительно гераклического стандарта мужчина и стал ничтожеством: и живет как ничтожество и ведет себя как ничтожество, короче, выживает. А точнее, защищается.
3.
Особую роль в уничтожении отцовства сыграли брачные правила.
Сегодня формула отношения к мужчине проста: обеспечь, как хочешь, хоть с топором на большую дорогу. И отсюда идет логика уничтожения и мужчинства и отцовства: не обеспечил – урод, не мужик, ничтожество.
Между тем по всем параметрам, исследованиям и расчётам, норма доходности у любого мужчины – для троих человек – жена плюс один ребёнок – подходит только к тридцати годам, когда мужчина, становясь более менее опытным и ответственным профессионалом, начинает зарабатывать. То есть до тридцати мужчина по определению не может содержать троих. Но с него требуют. Он ломается. Отсюда множество трагедий.
А между тем традиционное общество прекрасно понимало, что самый лучший возраст для здоровых детей – недоходный – это от 18 до 22 лет. И что всеми народами мира было сформировано – подчёркиваю, всеми – для защиты семьи, включая материнство, детство и отцовства вкупе – официальное приданое. То есть наши предки прекрасно понимали, что если они хотят здоровое потомство и новое поколение, внуков – то нужно в недоходный возраст страховать династическими ресурсами. Без вариантов.
И страховали. Приданое было формой защиты мужчины в первую очередь.
Разрушение традиционного общества начали наши сердобольные демократы. Даже мой любимый Островский своей «Бесприданницей». Лариса - бесприданница, но хочет счастья, хотя её берут без приданого, но она хочет еще и любви – вот и драма: ах, бесприданница, посмела претендовать на любовь. И вот смерть.
Затем и осмеивание приданого – тема известная: и «Женитьба» и «Свадьба с приданым», где осмеивается стремление мужчины не к женитьбе, а к приданому. Но это были уже разночинные хитрости. Бесприданность по тем временам была трагедией. Но кого винить? И сегодня отсутствие приданого такая же драма – женщины не хотят замуж, сначала денег хотят накопить. А как накопят, карьеру сделают – здоровья уже нет. И как защищать материнство, когда оно уже в аутсайде?
Так что демократия демократией, а законы природы не обойдёшь – если сначала не защитить мужчину, то не будет и защитника материнства и детства. Какие будут формы – новые или возвращенные традиционные - придется ответить всем.
