РОК-ФРОНТ-АВЕРЬЯНОВА монография Глава РОЖДЕНИЕ КНИГИ

Опубликовано 02.05.2023 15:03 , Автор: С.Н. Магнитов

монография

Глава РОЖДЕНИЕ КНИГИ

Вместо предисловия.

Произведения Виталия Аверьянова меня ввели в состояние дежа вю, с которым я решил разобраться раз и навсегда. Неясное ощущение силы его материалов нужно перевести в доказательный вид.

Дело в том, что рождение этой книги можно смело отправить в далёкий 1989 год, когда я поступал в очную аспирантуру ЛГПИ им Герцена и согласился на предложение моего научного руководителя профессора Александра Хватова вывести Василия Каменского, одного из продвинутых «будетлян», из тени Маяковского и Хлебникова и взять для вступительной работы поэму Каменского «Емельян Пугачев» 1931 года.

Василий Каменский был легенда авиации как почти-первый авиатор России и автор слова «самолёт». И от фигуры его веяло силой. Я принял задачу и началось полгода научных «несварений».

Дело в том, что сам текст поэмы не особенно впечатлял. При этом изучение источников, свидетельств, фотографий давали ясное понимание невероятной популярности этой вещи Василия Каменского в 30-х годах. Но было но, которое меня и озадачивало. Дело в том, что бурная слава поэмы «Емельян Пугачев» объяснялась тем, что она исполнялась Каменским на эстраде под гармонь!

Жаль, что не сохранились записи – ни хроники, ни записи, только чтение частей поэмы. А описания его концертов рассказывали о феерическом его исполнение и море эмоций зрителей. Тогда возникал вопрос о жанре и моём праве исследовать поэму. Это что – поэма как литературный феномен или музыкальное явление или более того – актерско-эстрадный? – тогда это не мой вопрос. Но как же не мой вопрос, если тогда и музыкальный аналитик и хореограф тоже не в деле!

Дальше больше. Вместе с символистами футуристы рассматривали поэта (как правило) как произведение искусства, а его жизнь-судьбу как исполнение этого произведения. То есть помимо текста и музыки появляется третье составляющее - сам автор как исполнитель, который, как позже сказали, ценил экзистенцию исполнения больше остального!

Получался феномен неопределенного синтеза.

2. синтез – ловушка или жанровый рост

Я очень с большим подозрением отношусь к вульгарите по имени «синтез». Это когда парень с гитарой не может сочинить по уровню «Вчера» Маккартни, а выдавая корявые пассы с неудобоваримым текстом, надевает на себя вычурные одежки и вызывает в поддержку кордебалет из обнюлённых девиц. Синтез для меня – это всегда кто-то что-то не может, но пришпиливает какую-то немощь и называет это синтезом.

Подозрительность объясняется тем, что я не могу определить исходный, даже опорный вид искусства – это текст, музыка, исполнение – что подчиняет что – музыка текст, или текст музыка или то и другое авторская экспрессия и гитарные заявления?

А если сегодня мы понимаем, что в отличие от Каменского Аверьянов выдвигает ещё и новые составляющие – видеоклип, дизайнерские решения визуального ряда – а здесь как быть? Ведь не секрет, что сегодня мир «смотрящих», а не читающих и не слушающих! Тогда у нас происходит потеря позиций литературной основы, даже и музыкальной основы в пользу видеоряда!

А если учесть, что видеоряд деперсонализирует автора, выносит его за пределы его же произведения, разворачивается новая драма: если нет авторского исполнения – то нет самого произведения. Ведь не нужно никакого исследования, чтобы понять реальность: поэма Василия Каменского не живет ни в каком виде, кроме архивных и раритетных книг! Нет последователей, нет других исполнителей поэмы.

Получается, синтез – это нежизнеспособная иллюзия?

Или перед нами всё-таки форма эстетический капитализации, когда взаимное резонирование слиянных видов искусств дают гораздо больший эффект, чем сами части?

3. синтез – слияние нежизнеспособных компонентов?

Формально получается так: синтез искусств – это всё-таки взаимное ограничение видов. Но получается ли из ограничений новое целое? Наконец, кто будет оценивать этот синтез – филологи, лингвисты, музыканты, художники, киношники, танцмейстеры?

Многие настаивают на том, что виды искусств не травмируют друг друга, а союзничают. И намекают на примеры пушкинских романсов или малого шедевра Агатова «Темная ночь» или Суркова «В землянке», где музыка легла на текст, увеличив силу текста многократно. Но если получился малый жанр, то об опере Чайковского «Евгений Онегин» этого сказать нельзя: там текст Пушкина неузнаваем – и всё в пользу музыки.

Как человек, пишущий песни, я просто на уровне рук и струн вижу, как жертвуется текст в пользу выразительности самой песни.

Этот спор не праздный, а давний: какое искусство основное, а какое наиболее влиятельное? В советское время это был вопрос размера гонорара. Ведь автора музыки «В землянке» Листова никто не помнит, да и Ленин, мы помним, отдал приоритет кино. Получается, все искусства должны влиться в кино и уже кино станет разносчиком остальных компонентов? Пример - та же судьба песни «Темная ночь» - от кинофильма «Два бойца» и исполнения её Марком Бернесом.

4. синтез – эстетическая капитализация?

Как ни странно науке может помочь простое эмоциональное восприятие, - именно оно принимает нечто в целом виде. Мы не поклонники Канта и его «Критики способности суждения», суть которой – критерий оценки искусства – в субъективных эмоциях и оценках, но как ни странно, он может подсказать ход от обратного: если тебе это нравится, если ряд произведений нашего героя – Виталия Аверьянова – впечатляет, то почему?

Есть позиция кантианцев: а зачем объяснять свои чувства, причины того, почему нравится вещь? Зачем? Разве нет закона об эмоциональной достаточности в анализе? Лучше опишите свои эмоции – и дело с концом. Зачем вникать в нутро произведения – вскрывать его анатомию, часто некрасивые части?

Ответ первый: есть уровни восприятия как уровень субъектности. Кант лукавит, уравнивая субъектности. Нельзя эмоциональные влечения ребенка сравнивать с восприятием искушенного профи. А это значит, что само произведение должно доказать себя само путём раскрытия своей анатомии.

Ответ второй: Кант не спасает субъективность от самообмана. Тем более, если искусство использовалось против тебя, то рано или поздно обманутый начинает ненавидеть искусство или отдельное произведение. Никто не хочет быть жертвой. Даже если жертвенник – искусство.

Но факт есть: отправной точкой может стать именно исходное впечатление, первичное «нравится». А так как впечатление произведено на весьма опытного и компетентного человека – значит явление стоит того, чтобы объяснить мощь и силу явления. Более того, если судить от обратного с точки зрения квалификации воспринимающего, то мы имеем дело с весьма сложным, капитализированным явлением.

И если явление легло на слух, на мышление, то значит есть целостное явление, которое требует изучения для доказательного продвижения.

5. эстетический синтез – вызов автору

Мы приходим к выводу, что установка на синтез – которая кажется профану хорошим приёмом, которое автоматически усилит его творческие начинания, это иллюзия. Все синтезы – это трудоёмкая работа по увязыванию отраслевых интересов и только мастерство автора можно это сделать. И все ли синтетические увязывания получились у Аверьянова – вопрос открытый, к примеру, я пока не знаю, вяжется ли эпичность вещи с мультипликацией в визуальной подаче?

Синтез – это вызов, требующий многоотраслевых умений. В случае Аверьянова - поэтических, исполнительских, певческих, музыкальных. Но как не имея ни в одной из отраслей титульного мастерства создать сильные, и даже выдающиеся вещи – вопрос. Какие использованы механизмы, какие приёмы?

Да, есть ключ по имени интеллект и выразительные идеи. Но мы в книге поднимем крайне трудный вопрос: оправдывают ли сильные идеи слабое воплощение? И другой оборот: выкрашивает ли эстетическая сила слабые идеи? - Труднейшая проблема, которая взывает к ответственности автора.

Мы честно будем изучать Явление Аверьянова Народу в Искусстве, чтобы отдать себе отчёт о сильных и слабых вещах и масштабировании лучшего из Творческого Явления Аверьянова, исходя из пристрастного анализа и оценки.