ЗАЧЕМ МАККАРТНИ СПРОДЮСИРОВАЛ РУССКИЙ РОМАНС?

Голос Мэри Хопкин с «нашей» песней «Дорогой длинною» знают все. Но мало кто знает, что песня в исполнении Хопкин имела другое название. Но мы пели «Дорогой длинною». В своё время я наблюдал, как наши люди подпевали на русском, слушая песню в исполнении Хопкин, совершенно не отдавая себя отчет, что они поют. Интересный эффект.

 

Но история песни наводит еще и на странные мысли, среди которых первая – история песни какая-то непростая. Начать с того, что эту песню продюсировал МакКартни, что невероятно, потому что опыта у него не было, а было ясно, что к песне приклеили его имя, подняв статус проекта. Песня неплохая, но неизвестная, при этом была выпущена на студии Битлз, «Эппл», в исполнении совершенно незнакомой певицы, поэтому занять в течение шести (!) недель первое место на британском хит-параде, а второе на американском – это что-то невероятное. Их серии «так не бывает». Особенно если знать природу и распределение мест и рейтингов.  

Что это было? Случайное стечение обстоятельств? Гениальная песня? Но почему эта гениальная песня до 1968 года, никого, кроме спивающихся русских эмигрантов, не волновала? Ведь на тот момент ей уже 44 года, причем исполнителями были весьма заметные люди: Петр Лещенко, Вертинский, Лопато. А выпускающими были вполне знаковые студии, вроде «Каламбии».  

  

Что же такое случилось в 1968 году, что песню отправили в прорыв?

Начнем с конца. В русской версии – композитора Фомина и поэта Подревского – песня прочно ассоциировалась с «белогвардейщиной», в СССР была официально запрещена. А в эмигрантских кругах была своеобразным гимном эмигрантского декаданса. Достаточно последних строк: 

Никому теперь уж не нужна я,

И любви былой не воротить,

Коль порвётся жизнь моя больная,

Вы меня везите хоронить.

 

Некий Раскин сделал другой текст, с явным кабацким креном и пел её в кабаках. И она шла под его именем. И под его именем вошла в мир. Странная история. Но главный вопрос: зачем? Откуда такая стремительность?

Попробуем посмотреть от обратного. После этой песни произошло интересное явление: для начала мы возгордились – о, русская песня стала мировым хитом! Звучала Хопкин везде. Но дальше начали разбираться, и оказалось, что это белоэмигрантский романс. Напомню, что в те времена романс был запрещен как декадансный жанр, во всяком случае, на официальной эстраде. И вот тут такое признание! 

Удивительно тонкий ход. Получается, это бы песенный троянский конь, который принудил открыть нас многие песенные шлюзы, в частности, полуреабилитировать так называемый «блатняк», который затем стыдливо был прикрыт понятием «шансон». Действительно, отказываться о признания песни, которую признает весь мир как русский гимн, было неловко.

А если учесть, что музыкальная сторона, вполне лирическая и оптимистическая, была чуть не родной, а текст высокий, а в переводе оказался кабак, то это была и тематическая диверсия. Притом, что тема кабака «не ложилась» в музыкальном отношении на протяжные и раздольные звуки и никак не ассоциировались с дорогой – главной темой изначальной песни.  

 

 

Раскин конечно, примитивизировал песню – вместо тройки, которая едет в неизвестность, действительно оказался кабак (таверна), и оказалось, что «Дорогой длинною» надо переименовывать, потому что в кабаке никто никуда не едет. Происходит смысловой демонтаж песни и она приобретает совершенно пустое название – «То были дни», Those Were The Days.

То есть вроде бы все нормально – песня признаётся, звучит, но вместе эпической, пусть и упаднической, оказывается кабацкой – со всеми вытекающими смыслами и перспективами и обременениями. Фактически нам вменяли реабилитацию кабацкого фольклора как вполне титульного явления.

Но чтобы никто не заподозрил диверсии, песню дают исполнить совершенно ангельскому существу, которая до этого пела в церкви католические гимны (это отдельная тема исследования), восемнадцатилетней Мэри Хопкинс. Слушая её, просматривая на видео, вообще невозможно заподозрить подвох. 

Тем сильнее этот подвох. 

Книги автора можно приобрести здесь.