НОБЕЛЕВСКАЯ ЗА ЛАКЕЙСТВО

Нобелевский обычай присуждать премии второразрядной литературе продолжится в 2017 году. Как всегда, неизвестное имя, как всегда, третьеразрядная литература. И, как всегда, много политического заказа.

Исигуро (Ишигуро), английский японец, стал известен вещью, которая может вызвать недоумение самой темой: величие лакейства – «Остаток дня» (TheRemainsoftheDay) (1989). За него он получил Букера. От него он пошёл к Нобелевской премии.

«Остаток дня» пришлось прослушать. Это было легче, потому что читать было бы неловко. Названный романом, но не имеющий основных никаких признаков романа в силу отсутствия динамики, персон, конфликта, контрапункта, монологовый режим повествования от одного лица, посвящен миру лакеев, экономок, дворецких, прислуги. Более того, даже о лакейских династиях (!).

Если это было названо пособием по профессиональной ориентации английской прислуги – вопроса бы не возникло. Мне бы даже понравилось. Я бы использовать как методичку для профориентации прислуги. Вещь написана в духе описательского натурализма, в деталях показывающая работу прислуги английской элиты. На самом деле отчитывать детальный опыт по наведению баланса между «расторопностью и незаметностью» при подаче блюд на стол меня заставляет совсем не литературные причины.

Но читать бесконечную нудь о том, туда поставили «китайца» (статуэтку) или не туда, протёрты они или нет и что делать над «каплей из носа над супницей» - это не для романного ожидания. То, что фраза «Чистка столового серебра – одна из обязанностей отца, чем он очень гордился» для нашего уха звучит как сатирический вызов – это не в осуждение, просто тема прислуги не мировая, а значит на мировую премию потянуть не может. Даже на Букер.

Вообще кому нужно поощрить вещь о лакеях, которые гордятся своей работой? Почему один из главных вопросов, который будирует главный герой младший Стивенс, что главное в профессиональных качествах дворецкого, лакея, слуги. Оказывается, достоинство. А вот что входит в это понятие – целая череда размышлений. Для нас, вышедших из СССР, это вызывало бы смех – всёрьез размышлять, как сохранить достоинство, когда тебя откровенно унижают, это сильно.  

Но, напомним, роман вышел в 1989 году. В контексте проскальзывает отвращение к большевизму в СССР. Получается, вещь о классовом мире, о довольных лакеях, о социальном мире в Англии. Ну конечно такая реклама Англии не могли пройти мимо английских лоббистов в области литературы, в том числе и в Нобелевском комитете.

Во-первых, монолог от первого лица лакея говорит об уровне английского лакейства, о его самосознании, уме, тонкости. Во-вторых, состояние низшего класса Англии, показанное как осмысленный мир со своими привлекательными чертами, эстетикой, привязанностями, - несомненно, политический тренд. Грубая реклама политического строя Англии, причем в период Тэтчер, причем в период сокрушения СССР, - сразу дала Букер.   

Есть другой аспект. Исигуро – японец, натурализованный в Англии, но понимающий свою вторичность в Англии по отношению к коренной элите. И «Остаток дня», написанный от лица лакея, слуги, конечно, даёт дополнительные ассоциации в отношении Англии и Японии. Не следует забывать, что с конца 19 века Япония стала входить в подчинение к Англии. Сначала технологическое – напомним, что корабли, которые побеждали русский флот при Цусиме в 1905 году – были английского происхождения. Потом Англия «передала» контроль над Японией после Второй Мировой войны США. Как главный герой поступает в распоряжение американца, купившего Дом вместе с главным героем Стивенсом. И сейчас Япония – этакий дворецкий США. Простые ассоциации. В этом смысле вещь вполне автобиографична по духу.  

Но увы, это не всё. Исигуро идет дальше – он делает дворецкого чуть ли не участником большой политики. Это забавно. Читать о том, как в доме Хозяина, Лорда Дарлингтона, лакей вникает, а потом пишет о мировой политике, – увы, это смешно, потому что после этого непонятно, почему он не премьер-министр. Тут Исигуро идёт путём явных натяжек.  

Сервильность вещи доходит до анекдота. Ладно, панегирик - «Его светлость думала о справедливости» - о Лорде Дарлингтоне, но читать, как в доме мистера Дарлингтона собирались писатель Герберт Уэллс, экономист Кейнс, лорд Галифакс и другие знаменитости, о которых компетентно размышляет слуга, это забавно. Еще забавнее звучит откровенная деза - слова Лорда Дарлингтона: «При Стивенсе можно говорить откровенно». Это просто невозможно было по тем временам.

Сцену в деревеньке у семейства Тейлоров, где лакей говорит о том, что он занимался международными делами и встречался с мистером Черчиллем, общался с ним, читать без смеха невозможно. Может быть, формально общение Стивенса с Черчиллем и было, но о чем? О погоде? Во всяком случае, в мемуары Черчилля разговоры с лакеями не вошли.  

Вообще написать подобострастную, лакейскую вещь о благородной власти в мире Англии и её благородных англичан, а потом немножко вульгарных, но растущих под влиянием англичан нравственно и культурно американцев – это конечно, новое в литературе. Такой однозначной сервильности и подобострастия мировая литература еще не знала.

Но Нобелевский комитет эту агитку вслед за Букером принял вместе с решением о Премии.

Как же нам быть теперь с падающей репутацией Комитета?