НОБЕЛЕВСКИЙ РОМАН О ТРАДИЦИЯХ И ПОРЯДКЕ ВЕЩЕЙ.

Печать

Опубликовано 18.10.2017 10:53 , Автор: А.В. Болдырев Категория: Кафедра модернизации мировой системы премирования

Вызывающая статья Магнитов о нобелевском лауреате Исигуро меня заставила познакомиться с романом, что я и сделал. Не согласен с Магнитовым, считаю, что главный роман Исигуро явление, по крайней мере, важное и заметное. И, может быть, даже достойно премии.  
Всегда считалось, что основой общества является средний класс, но в романе показан низший класс – слуг, и повествование ведется от имени слуги, и сама детальность, любовность повествования, даже на уровне серебряных ложек, вызывает у нас изумление – вот где основа стабильности Англии. Я напомню, что это единственная в мире нераспавшаяся монархия, которая не прерывала свою историю тысячу лет. Вот и ответ – империя укоренена на уровне низшего класса, который является яростным проповедником этого порядка. Да, сервильность, и что? Это работа. У нас вот нет романа о грузчике, свято разделяющем принципы Верховной Власти и заявляющей, что служить Президенту – это для него, грузчика, честь. А у англичан теперь такой роман есть. Да, это роман о службе, но - подчёркивается, - людям благородным и решающим мировые задачи. Ведь несомненно, что слуга, сознающий это, приобщается к великому! И роман об этом – участии малых людей в Большом Деле.
Что касается невероятной для слуги меры компетентности в политических вопросах, будто читая компетентные записки слуги, возникает вопрос, что же в этом случае он делает в коридорах и кухнях, если он мыслит категориями профессионального дипломата, а не лакея? Я согласен, что роман делится на две части: первая реалистическая, вторая – с элементами вымысла, с обобщениями, но законными. Разве интеллектуальный уровень прислуги в Англии не был высок? Пусть не настолько, но если взять обобщенно, то это факт! Они умели вести разговор с гостями так, что никаких сомнений в уровне не было. 
Далее, кому-то покажется неестественным, что через весь роман проходит вопрос, в чем состоит лакейская гордость. Кстати, слово «лакей» в английской традиции не имеет того негативного оттенка, который был привнесен к нам и был связан с отталкивающим образом Молчалина. Но почему достоинство не заключается в озвученном идеале – «служить лучшим людям современности, строящим справедливую цивилизацию»? Или обсуждать в лакейской природу Величия невозможно? А почему? Ведь идея Службы – не только лакейская. К примеру, король – слуга Богу.
Тезис «Служить лакеем в великих домах - условие величия» – чем плох? Высокие требования повышают профессионализм как условие величия слуги. Простая идея, но в чем её ущерб? Сегодня молодой человек выбирает большую компанию, где профессиональный рост будет гарантирован. И есть огромная разница между человеком, который работает в большой компании, и лавочником. То же самое. 
Да, это уже говорит не только о классовом мире, но уже о классовом союзе. Стивенс агитирует остальных слуг в том смысле, что они должны гордиться тем, что исполняли обязанности в эти исторические дни (по контексту это 30-40–ые годы). Почему это плохо и почему называется лакейством?
Наконец, Магнитов говорит о сервильности как унизительном занятии. Но если взять японское начало, а именно кодекс самурая, буси-до, где служба хозяину – высшее наслаждение самурая, где смерть за хозяина – идеал судьбы, то получается, что роман о соединении традиций – японской и английской. Более того японская традиция ронинов, управляющих хозяйством, рассматривается как укрепление английской: вот принципы буси-до, которые Стивенс озвучивает: 1. «Критическое отношение к Хозяину и служба несовместимы», потому что «Дворецкий, вырабатывающий свои взгляды на Хозяина, теряет главное качество - преданность». 2. Главный тезис: «Отныне я всего себя отдаю в Услужение». Налицо соединение и взаимообогащение английской и японской традиций. И даже борьба за них! Уже на символическом уровне: остаток дня – вечер, этим роман заканчивается, но это и подведение итогов, перевод дня в ценность. В английском слове «remains» есть эта динамика смысла: остатки – но останки, даже  развалины, руины, прах, но и -  реликвии! Тонко. Разве это не достойно внимания Нобелевского комитета?