КОНСЕРВАТИВНОЕ ПРОЧТЕНИЕ РОМАНА ПРИЛЕПИНА «ЧЕРНАЯ ОБЕЗЬЯНА»

Печать

Опубликовано 16.04.2021 09:57 , Автор: Магнитов С.Н. Категория: Лаборатория Консервативного анализа и экспертизы

Либеральная концепция исходит из руссоистского положения, что человек, родившись, уже представляет собой личность, у которой есть естественное право. Сама категория права говорит о состоятельности того, кто его имеет. Это значит либеральная концепция имеет совершенно спекулятивный характер, давая представление о ребёнке как состоявшемся правовом субъекте. Сегодня эта доктрина доминирует всюду, начиная с ювенальной юстиции на Западе, продолжая российский Семейным кодексом, где права ребенка уравнены с правами родителей, после чего непонятно, есть ли глава семьи и кто кого должен воспитывать.
Либеральной доктрине в своё время вторила социалистическая, подчеркивая, что природа человека – хорошая, а вот социальные обстоятельства губят её, «калечат», поэтому хорошую природу нужно освободить от гнусных обстоятельств путём свержения государства.  
 
Консервативная доктрина понимает ребенка реалистически – это первобытный организм, которого нужно воспитать, чтобы довести до человеческого состояния. И не только. Человеческое в людях всегда под угрозой деградации, особенно, если человек находится в возрастном перепутье, будучи подростком.
Самым гениальным воплощением этой консервативной доктрины является «Повелитель мух» педагога англичанина Уильяма Голдинга, романа, за которого он по праву получил Нобелевскую. На остров попадают подростки, превращаются в малолетних преступников, сколачивают банду, приходят к кровавым языческим культам, убивают несогласных. Процесс деградации и одичания подростков показано с филигранным знанием мира подростков, которым владел только педагог. Как бывший педагог, я читал роман с пристрастием, но у меня претензий к Голдингу, который дал обобщение, оставаясь верным даже в деталях, нет. 
Прилепин не просто продолжил тематическую линию Голдинга, он фактически продолжил «Повелителя», придав значительно более трагический характер выводу Голдинга: если у Голдинга деградация и одичание – это отступление от нормы, то у Прилепина – это уже норма, это стиль жизни, форма самоутверждения, то, что нравится и в котором торжествует именно детское, подростковое начало, реактивное, жадное и свирепое.  
Сознательно или архетипически Прилепин ведёт линию Голдинга даже в символах, обращаясь к символу свиньи: 
Цитата: «Во дворе уже отпылавшего дома, где жил тюремный служка с навозным ртом, большая свинья объедала чей-то сгоревший труп.
«Держали свинью, чтобы съест, а съела она» - подумал мальчик» (Захар Прилепин, Черная обезьяна, изд. Аст, 2015 г. с. 150) 
Напомним, что у Голдинга свиная голова – культовый символ, требующий жертв.  
 
И если в первом рассказе недоростки почти мифологичны, взялись ниоткуда, то второй рассказа – Милаева – очень конкретен и относит нас к истории и становлению подростковой военной организации на африканском материале, где уже появляется вполне живой вождь, взявший имя Господу Видней: недоростки уже получают всё – алкоголь, наркотики, оружие, женщин и за это столь же хладнокровно расправляются со всеми, на кого укажут:
Цитата: «Ночью мы подожгли груду автомобильных покрышек, чтобы стало светлей. При свете огня и огромных фонарей мы добили больших раненых, закрыли ворота и остались жить на базе». (там же, с. 199)
 
Почти протокольное описание сознания недоростка. Это значит, что деградация превращается в норму жизни, что упорно превращает мир детства в угрозу. В романе показано, как дети не деградируют, а просто не вырастают, оставаясь в диком положении, осознавая нормальность и комфортность этого положения. Получая в руки оружие, с развязанными от права руками, они становятся самой свирепой военной боевой силой, бесстрашной и садистской. Дети как наступающая цивилизационная угроза – это очень сильный ход авторского замысла.   
 
Особое значение имеет жанровое и композиционное решение романа. Несмотря на то, что из-за композиционного решения - один герой и одна сюжетная линия, - вещь на роман вроде бы не может претендовать, но сильнейшие вставки в жанре двух легендарно-реалистических рассказов преодолевают композиционные ограничения тематическим охватом и путём мощного обобщения выходят на романный формат.  
Первый рассказ - профессора – о некоем легендарном захвате крепости зомбированными недоростками. Вообще слово «недоросток» – находка автора, создавшего обобщённый мир самодостаточного детства, которому вообще не нужны взрослые с их воспитательными задачами. Именно поэтому они совершенно спокойно воспринимают взрослый мир за вражий и подлежащий хладнокровному уничтожению.
Второй - рассказ Милаева – «оживляет» миф, делая его вполне реальным. Романное пространство тем самым расширяется, формируя второе лицо, второго главного персонажа – обобщённого Подростка-«недоростка», от имени которых ведутся оба рассказа, несмотря на то, что их рассказывают главному герою взрослые люди.  
И конечно на романный формат выводит и символика - мир агрессивного детства, представленный символом чёрной обезьяны – который от игрушки в течение повествования перерастает в субстанцию современной и очень близкой угрозы.  
Особое значение имеет контрастное изображение мира разложения современного взрослого московского человека, который, бросая семью, не умея удержать двоих детей, озабочен только телесными нуждами. Возникающая вокруг главного героя пустота наводит на мысль, что она будет заполнена, причем именно теми силами, которые представлены в двух историях о недоростках. 
 
Прилепин назвал жанр «черной антиутопией», но, думается, это просто диалоговая версия - второй рассказ как раз и говорит о реальности угрозы. А переход от деградации к агрессии мотивируется всеми объективными исследованиями детства. Так что роман нужно вменить для анализа всем поклонникам ювенальной юстиции.