![]()
![]()
Снятие наших флагов с наших дипмиссий в США – несомненно, форма военного свойства. Во всяком случае, в дипломатическом мире это трактуется как удар по престижу. А что есть удар без согласия того, кому он наносится? Драка. Если на уровне государств, то война. Квалифицируется довольно просто.
При этом перед нами какая-то невойна. Тогда что? Подумаешь, всего лишь навсего флаг сняли. Нет же удара по лицу.
Разговоры о гибридных, холодных войнах возникли не сегодня, но проблема в том, что разговоры не заканчиваются квалификацией – война предполагает процедуру (объявление) и ответные действия. Самое интересное в холодных войнах - их необъявленность, но очевидность. Тогда как быть, что делать и как действовать? Ведь если война, то дипломатия долой? Во всяком случае, легальная. Исходя из этого словосочетание дипломатическая война – вроде бы абсурдна: если воюем, то никакой уже дипломатии нет, а если она все-таки есть, то это не война. Действительно, страна переводит свой язык на латиницу – где тут война? Нет никаких признаков, почти аппаратное действие, но для нас удар есть, он очевиден, значит есть боевое воздействие, значит военный, скажем тонко, эффект есть.
Создание таких амбивалентных парадоксов – любимое занятие наших оппонентов. Взаимоисключающие версии одного и того же явления позволяет им манипулировать в любую сторону. Но как к этому относиться нам, к чему готовить нашу дипломатию?
Наша версия такова:
1. В силу того, что в амбивалентном состоянии ведение войны дело крайне для нас невыгодное, поскольку не хватает на это сил, то есть смысл стремиться к жесткой определённости: у нас дипломатия, или война? Если второе, то сворачивание дипломатии, поскольку мы всё равно проигрываем. Наша неготовность к ведению гибридно-комбинаторных, разнопрофильных войн пока очевидна. Подвижки есть, но пока наша неготовность налицо.
Вообще допускать в дипломатии двойственность, двойные стандарты, манихейство – чтобы ответить зеркально, - очень большое искушение. В этом случае есть смысл хорошо подумать: нужно ли в игре ставить подножку, если поставили подножку тебе?
Это в некотором смысле стратегический, идеологический выбор.
Понятно, что двойная игра, обманы могут принести эффект, но краткосрочный. В дальней перспективе любой обман чреват. Но он виден массам. Подножку можно провести, когда судья подкуплен. Но стадион-то видит всё! И это имеет стратегическое значение.
Наш тезис о том, что не надо вестись на амбивалентную дипломатию, потому что она временно эффективна, но в массовом сознании однозначно проигрывают. И когда входят в процесс массы, это играет огромную роль. Это сказывается на рейтинге Путина, к примеру: что бы и как бы его ни прессовали – не работает: в сознании масс он несет правду, а противники ложь, поэтому мы за Правду. То же самое можно сказать в отношении канала RT, по сути, ничтожного голоса в потоке громадного медиавоздействия США. Совершенно очевидно, что успех RT – результат лживой политики Штатов – массы перестали доверять своим источникам информации и потянулись к «своему» каналу, как в своё время «Голос Америки» считали своим масса людей в СССР. Тот же эффект.
2. Однако подготовка дипломата к военной версии имеет смысл, поскольку постоянная готовность к военной версии – современное требование. Очевидно, что мир перешёл к силовой дипломатии – когда под видом легальности проводятся силовые решения. И так как мир вступил в период нестабильности, то очевидно, что сейчас настала пора другого рода дипломатии. Нестабильность равна опасности, а значит дипломат становится солдатом на передовой – без железных гарантий, которые ещё недавно были очевидны.
В этом смысле подготовка современных дипломатов в тепличной Москве вызывает сомнение. Ясно, что для пропитывания кандидата чувством угрозы, опасности, а значит для вывода его на более суровый вариант подготовки – в тех же уральских экстремальных условиях, - это логично.
Для этого есть смысл создать отделение, филиал МГИМО на Урале – с максимальным приближением курсантов к будущим угрозам и опасностям.
