ПРОЧНАЯ КРЕПОСТЬ РУССКОГО СТИЛЯ

Печать

Опубликовано 06.10.2022 14:13 , Автор: Магнитов С.Н. Категория: ТАО аукцион


Есть вещи, которые глубокому ценителю не могут нравиться. Эти вещи называются кичем, в музыке попсой. Самый главный признак кича и попсы - ориентация на массовый вкус - чтобы нравилось. У меня в этом смысле давно выработалась аллергия на кич и я просто его не воспринимаю, как опытный человек не воспринимает ложь на уровне пяток.

 

Но с этой картиной у меня история. Я понимаю всё, но она мне нравится. И вот я решил для себя выяснить, почему. Это как признаться в грехе.

Вторая причина – давний-давний спор ещё с институтских времён: ты хочешь, чтобы были глубокие сильные вещи, но они никому не нравятся – ни в живописи, ни в кино, ни литературе. А как сделать так, чтобы было умно – и чтобы нравилось?  

Это были споры вокруг моего любимого «Сталкера» Тарковского, с показа которого в 80-е годы люди просто уходили. И тогда стало понятно, что глубокое искусство не может быть популярным и привлекательным. И тогда возник спор с преподавателями по соцреализму, когда они заявляли: искусство должно вдохновлять, звать жить, показывать не анатомию жизни, а её прелесть! А прелесть не может быть глубокой! Прелесть всегда будет лубочной! – такие споры были по соцреализму. А ведь смысл в этом споре есть до сих пор! Искусство должно питать любовь к жизни, как это ни банально звучит.  

И вот вопрос, как сделать классную попсу, кич на загляденье! И чтобы смысл был.

Короче, картина Федосеева «Русский стиль» вызывала у меня такие борения. Причем не один год. Мне вещь нравилась, она меня оживляла, но глубины в ней не находил. Но меня не оставляло ощущение, что я чего-то недоувидел. И вот когда я понял, что дело в нарушении именно лубочной традиции: надо смотреть не на то, что есть, а на то, что не хватает – появился ключ.   

Федосеев берёт лубочную традицию. Лубок – это этакое народно-понятное изображение, почти на уровне рисунка с детским контуром. Красивая русская женщина идет по воду. И тут понимаешь, что мир вокруг неё странный. Не лубочный. Лубочного мира счастливой богатой деревни нет. Вместо этого - удивительно тонко и точно изображена хрупкость мира вокруг – замершие льдинки трав, морось, от которых веет ледяным холодом. И вдруг стало понятно другое отступление от традиции: вокруг красавицы нет никого – ни деревни, ни колодца, ни собачки, которая всегда в этом жанре присутствует. Одна – одна! В этот момент отступление от традиции меняет кичевую стилистику и картина перерастает в символ и даже приобретает плакатный оттенок.   

Одинокая красавица на пути к воде – она идёт за водой, потому что ведра пока пустые. Но откуда она идёт? Она идет из неизвестного пространства, изображенного светлым фоном, но – с обрывом! Позади неё обрыв! И он как бы ползёт за ней. А впереди мостки, сползающие вниз, причем неясно, прочны ли они? И лёд на них – это уже опасность!  

И тут картина приобретает трагический оттенок. Фон оживает и превращается в светлое прошлое без лица, но ползущего вслед на ней – и непонятно, это добрая сила или нехорошая?

Тот есть возникает странный контраст: вокруг Силы Неизвестности, хрупкий сияющий холодный мир, впереди ледяная угроза – и красавица в русском одеянии, на лице которой почти безмятежность.

Это находка.

Когда многие русофильские художники пытались изобразить силу духа русской почвы и русского мира, они создавали образы воинов, гигантов, на которых Русь держится, битвы, в которых мы побеждаем. И здесь у Федосеева явно перекличка с Константином Васильевым, который шёл по пути изображения парадной русскости.

А это не парадная русскость, а именно почвенная и даже трагедийная: при внимательном рассмотрении ведь что бы ни было, но она смотрит в бездну – синюю, холодную, с поземкой! И смотрит спокойным взглядом.

Это сильный ход!  

 

Открытие смыслов – это процесс влюбления в произведение. Но после открытия возникает вопрос: но почему вполне трагическая вещь об одинокости так нравится, вызывает такие светлые чувства, жажду жизни? Ведь кругом вроде бы мертвящая синева?!

А вот в том и ответ глубинная сила молодой женщины в суровом, но прекрасном мире, сохраняет Жизнь для её продолжения – иди и живи! И возникает обратный эффект: это не на неё давить Холод, а она оживляет ледяные травы и кусты, делая из них звенящую красоту мира, в котором есть смысл жить и творить.

Удивительный жизненный оптимизм, - вот что исходит от этой вещи Федосеева. – Глоток ледяной, но живительной воды.