![]()
![]()
Пример актуальности Бёрка я рассматриваю в вопросе масс-медиа в цветных революциях.
Бёрк начал писать в век, когда понятие пропаганды только входило в практику. Поэтому многие техники были внове и становились полной неожиданностью. Одно из таких открытий стало участие в переворотах средств массовой информации с их демагогическим прессингом.
Но Бёрк открыл для себя и вторую сторону масс-медиа и пропаганды – работа политическим флёром, покровом, завесой – тогда, когда переворот победил. То есть масс медиа как пробойник, ударная сила – это понятно, там установка на правдивость подкупала всех, Но когда переворот побеждает, начинается невиданная тотальная ложь, о которой прежний режим и помыслить не мог. И те лидеры и пропагандисты, которые кричали о правде, становились глашатаями невиданной лжи. Цель проста – скрыть свои преступления.
Цитата: «…революционные лидеры, завсегдатаи правовых клубов и кофеен пребывали в восторге от собственной хитрости и мудрости. Они с беспредельным презрением заявляли миру, что нация философов, этот мужественный народ, предпочтет свободу, сопровождаемую добродетельной бедностью, порочному и сытому рабству, старались шумом, парадами и шествиями, пугая заговорами и вторжениями, заглушить крики бедствия и отвести взгляд несчастных от развалин и обломков королевства.
Это очень интересный момент – перевоплощение правдолюбов-пропагандистов и их масс-медиа в штатных, а главное сознательных, упоённых ложью лжецов.
Бёрк, который всю жить писал и спорил на бумаге, в печати, знал цену публичного слова, понимал этику дискуссии, был, конечно, парализован психоделикой открытой лжи, суть в которой одна – быть произнесённой многократно, что она стала убеждением. Бёрк, который привык к аргументации, к доказанным фактам, конечно, был в шоке от того, как оно может быть: демагогия публиковалась массово, открыто, любые самые отъявленные заявления не только не опровергались, но и множились, а «завсегдатаи правовых клубов» (как не вспомнить нынешних «правозащитников») торжествовали на уровне заявлений, что лучше нищая свобода (свобода нищих), чем рабство богатства. И, видимо, самое поразившее Бёрка явление было в том, что этот идеологическая демагогия играла роль театральных кулис, отвлекающая от реальных бедствий.
Многие мимолётные выражения Бёрка ценны тем, что он первый заметил те технологии, которые затем стали основой политик масс-медиа, к примеру, запугивание масс вторжениями. Только внешняя угроза может отвлечь от угрозы внутренней, которая вроде бы должна вызывает гнев и протест. Вот как Берк отвечает на бравурную лакировку либеральными писателями революционного Парижа.
Цитата: Население Парижа бедствует, и г-н Неккер заявил Национальному собранию, что на пропитание, необходимое для поддержания жизни, имеется ресурсов в пятнадцать раз меньше, чем приходилось в старые времена. Я слышал (и никто еще не опроверг этих слухов), что сто тысяч человек в этом городе не имеют работы и ничто не может превзойти шокирующее и недостойное зрелище, которое представляет нищенство, распространившееся в столице.
Прикрытие внешней, часто выдуманной, угрозой своих проделок стало в последующих «революциях» штатным делом. Стремительное сочинение мифов нового времени, выдувание героев из ничего – это составные части этого занавеса, поразившего своей эффективностью Бёрка. Действительно столкновение с открытой, беспрепятственной демагогией – серьёзное испытание для профессионала, когда ты не можешь остановить ложь оппонента. А так как она ложь, она вообще не ограничивает себя, а значит становится наступательной, наглой, что, между прочим демонстрирует уверенность лгущего. А это уже часть массовой психоделики: уверенная ложь заменяет правду, потому что в связке выражения слово «уверенная» становится приоритетом.
Французская революция стала по тем временам самым технологичным переворотом, наработки которого затем были использованы в других проектах. По тексту Бёрка можно отследить логику той же Русской революции 1917 года – один в один, только масштаб больше. И впервые роль масс-медиа и пропагандистов стала очевидной и очень весомой как штатных мифологов и лжецов.
Но то же самое касается и сегодняшнего момент, усиленного интернетом! Так почему мы не прислушиваемся к Бёрку сегодня, почему его опыт, разоблачения не стали предметом изучения и поводом для контрразработок?
