![]()
![]()
Сейчас очевидно, что Пугачевщина не была стихийным бунтом. Есть серьезные основания заявлять, что это был стратегический проект континентального масштаба с несколькими вариантами исполнения. А стратегия – дело обоюдоострое. Стратегия позволяет выстроить большой проект, объединить единой целью и организовать большое количество участников; как результат – добиться больших результатов. Но когда стратегия становится известной противнику, проект ждет катастрофа. Набрана инерция и запущенные процессы остановить и даже скорректировать невозможно. При этом противник, зная стратегию, начинает действовать на опережение, буквально сокрушает проект, нанося удары в нужное время в нужном месте.
Именно такой переход от незнания к знанию правительством стратегии Пугачева и, соответственно, сокрушению всего проекта, мы наблюдали весной и летом 1774-го года на Южном Урале. Но, давайте по порядку.
Осенью-зимой 1772-74-го годов Пугачев без особого успеха осаждает Оренбург. При этом правительство, явно не зная планов Пугачева, реагировало на сиюминутные проблемы. А именно собирало доступные ресурсы под Оренбург. А доступными были ресурсы ближайших крепостей – Сибирских Укрепленных Пограничных Линий. В том числе – Уйской линии. Вооружение (включая пушки), боеприпасы, продовольствие, личный состав переводились из крепостей под Оренбург. А в апреле – мае разразилась катастрофа. Пугачев от Оренбурга двинулся сначала на северо-восток, а потом – на восток, вдоль Уйской линии. Ослабленные, частично разоруженные крепости не могли противостоять Пугачеву и переподчинялись «государю Петру Федоровичу». Так продолжалось до разгрома под Троицком. За которым последовал разгром под Лягушино.
И вот здесь нужно обратить внимание на принципиальную разницу в действиях Деколонга, который разгромил Пугачева под Троицком и Михельсона, который разгромил Пугачева у Лягушино.
Деколонг гнался за Пугачевым от Верхнеяикской крепости, преследовал. То есть действовал по следам событий.
Михельсон наоборот – встречал Пугачева. Сначала у Лягушино, а потом в Сатке. После Троицка, теоретически, Пугачев мог уйти много куда: на север – в лояльную Еткульскую крепость; на юг – к кригиз-касакам, с которыми вел какие-то дела под Оренбургом, мог много куда еще пойти. Однако Пугачев двинулся на северо-запад, в сторону Чебаркуля. И именно на этой дороге, на полпути его встретил Михельсон. После Лягушино Пугачев бежал в Байгазино, а уже оттуда с трехтысячной армией башкир пришел в Чебаркуль.
Но что делает Михельсон? По логике поимки самозванца, он должен ловить Пугачева в Варламовском бору, пытаться схватить его в Байгазино. Однако Михельсон уходит в Чебаркуль и Златоуст, а дальше в Сатку, где снова громит Пугачева. А Пугачёв следует за Михельсоном навстречу разгромам.
Такое было возможно только в одном случае. Михельсон ЗНАЛ план Пугачева. Знал, куда ДОЛЖЕН прийти Пугачев. Знал, что он не останется гостить в Байгазино, не пойдет на Челябинск – мстить Деколонгу, не пойдет обратно на Яик – восстанавливаться после разгромов. А будет двигаться через Чебаркуль и Златоуст, а оттуда в Сатку, где его ждал Михельсон.
Но чем объяснить разницу в действиях Деколонга и Михельсона? Почему один догонял, а второй – действовал на упреждение? Здесь нужно вспомнить, что Деколонг находился в Сибири и действовал в Шадринске и Челябинске. А Михельсон пришел из центральной России, во главе отдельного отряда, который он возглавил 18 марта в Казани. По-видимому, Михельсон имел специальные инструкции, которых не имел Деколонг. Возможных причин достаточно – расстояния, перекрытые дороги и пр. Но наиболее вероятная – режим секретности, включая источник информации.
Тогда возникает вопрос: Кто мог быть таким источником?
На размышления наводят два обстоятельства. Во-первых: Сдача в плен Почиталина в апреле 1774-го, с последующей изоляцией в относительно комфортных условиях в Рогервикской крепости. Напомним, Почиталин возглавлял Военную коллегию Пугачёва и по определению был в курсе всех планов. Во-вторых: Михельсон без значимых затруднений прошел с запада на восток через лояльный Пугачеву, контролируемый старообрядцами горно-заводской Урал. А потом с легкостью приводил к присяге Екатерине население заводов, которые до этого исправно поставляли Пугачеву пушки, деньги, людей и пр.
Формируется следующая гипотеза: На исходе зимы 1773-74-годов старообрядцы договорились с Екатериной. И некто, - возможно Почиталин, а возможно кто-то более полномочный, - «сливает» стратегические планы Пугачева. А в апреле Почиталин сдается в плен – выводится из-под мести Пугачева, и в последствии прячется в недосягаемом для мести заинтересованных лиц Рогервике. (Как известно, из крепости трудно выйти, но трудно и войти.) В марте в Казани формируется специальный отряд во главе с Михельсоном, который следует на Урал и, опираясь на полученную информацию, действует на шаг-два впереди Пугачева. И Михельсон помимо военной силы несет еще и Слово к старообрядцам в заводах, подчиняясь которому, они без каких-либо эксцессов сначала пропускают его, а потом присягают императрице.
И эта гипотеза спокойно укладывается в одну логическую цепочку со сдачей самого Пугачева старообрядцами правительству в сентябре на Узенях-Иргизе.
