«ПУГАЧЕВ И ЕГО СООБЩНИКИ» Н.В. ДУБРОВИНА – НЕ ВЫЗЫВАЕТ ДОВЕРИЯ

1.

Работа автора 19 века Н.Ф. Дубровина «Пугачев и его сообщники»[1] выглядит солидной, внушительной. Большой объем, много ссылок на документы. На первый, особенно неискушенный взгляд искренне хочется доверять. Однако стоит приглядеться внимательнее и доверие резко уходит. Объем, количество слов часто скрывает некомпетентность. В массовом сознании количество написанного вызывает некритическое уважение. Это мы не говорим о деньгах: больше слов – больше гонорар. Этим пользовались многие авторы 19 века, одну мысль обгладывая сто страниц. 

Первое впечатление о трёх томах генерала Дубровина – заговорить, заболтать Суть События. В данной ситуации Пугачевщины. Не для того ли три тома дважды перепечатываются и в наше время – в 2011 году и в 2019 году! За десять лет два издания! Да ещё в каком качестве! Случай беспрецедентный. Особенно с учетом невероятного количества изъянов книги, начиная с первого вопроса, как яикские казаки приняли донского и пошли за ним, как хвост за собакой? Для яикских донские были почти-чужаки!

2.

В работе и крупные явно сознательные пропуски. Так совершенно не упоминается колоссальная по численности группа населения России конца XVIII века и активные участники событий – старообрядцы. Целая глава у Дубровина посвящена описанию бедствий духовенства, но о старообрядцах ни слова. Ни во время подготовки бунта, ни во время собственно боевых действий. Даже в описании штурма Казани, когда были освобождены заключенные казанского острога, нет упоминания Игумена Филарета!

Зато есть упоминание семьи Пугачева, от которой он отказался, женившись на другой! 

Далее следует на целую страницу описание разговора Пугачева с семьей и замешательства Софьи от нахальства не признавшего своих грехов Пугачева. Зачем это в исторической книге? Болтовня, которая не имеет существенных исторических оснований!

Беллетризация исторической научной книги снижает её научное качество по определению. Сразу возникает подозрение, что книги пишется для «публики», которая в вале несвязанных деталей просто заплутает. Это ненаучный подход. Популизм в науке вреден.

Но популизм тогда был в моду введен марксизмом. Что странно для историка-генерала.

И вредно, поскольку, описывая в конце первого тома состояние общества, автор подталкивает читателя к выводу, что единственной причиной Пугачевщины были бедственное состояние общества и злоупотребления властей. Тут, знаете ли, несмотря на генеральское звание автора, точно попахивает симпатией к марксизму. Марксистам свойственно сводить всё к правоте низов по формуле «верхи не могут, низы не хотят», и прятать реальные движущие силы исторических процессов за импульсами «низов».

Тот есть автору истина истории неинтересна – многое можно ведь и придумать. Об этой небрежности говорят грубые ошибки автора. 

К примеру. Дубровин просто не дружит с элементарной географией. Особенно в той части Пугачевщины, которую официальная историография не любит – Уральской. Вот он пишет, что находясь в Сатке (куда прибыл 27 мая) Михельсон «решился преследовать Салавата и двинуться на Красноуфимск». 30 мая выступил с Симскому заводу и подойдя к переправе на реке Ай ….

Выглядит наукообразно. Однако простой взгляд на карту ставит большой вопрос. Начнем с того, что в городе Симе нет реки Ай. Сим стоит на реке Сим. И дорога из Сатки на Сим ведет на запад, а на Красноуфимск – на север. Сильно теоретически можно допустить, что Михельсон таки решился идти на Симский завод северным путем. Допустим, Михельсон действительно решился преследовать не главного противника Салавата (имея за спиной Пугачева) вокруг горной гряды. Делать солидный крюк по башкирским землям, включая улус Шайтан-Кудей - родовые земли Юлаева и Азналина, где Михельсона совсем не ждал дружественный прием. Там он действительно должен был переправляться через Ай у Пристани (ныне Межевой лог). Но выйдя из гор в районе Верхних Кигов Михельсон должен был следовать либо на север к Красноуфимску, либо уже на юго-запад к Симскому заводу. Преследовать Салавата по пути к Красноуфимску и выдвинуться к Симскому заводу невозможно. На карте это прекрасно видно:

Географией местности, где происходили события, историк событий не владеет.

Допустим, ошибки в географии России Н.Ф. Дубровина можно списать на пробелы в обучении в Полоцком кадетском корпусе.

Интересное совпадение: Полоцк до 1820-го года – центр российского иезуитства с его Иезуитским Коллегиумом. Одно из удивительных достижений иезуитов, это способность смотреть на вещи одним глазом: здесь вижу, а тут нет. И конечно, в умении «домысливать» реальность. А зачем ездить на Урал, где разворачивались события, если можно ненужное домыслить, то есть сочинить жанре литературного вымысла.

Допустим, «забытых» старообрядцев и отрицание иностранного влияния (об этом ниже) можно списать на заказ. Но куда списать противоречия в собственной логике работы? Вот автор пишет, что 15 мая Михельсон узнал о приближении Пугачева к Коельской крепости.

Но буквально на предыдущей странице Н.Ф. Дубровин пишет, что Пугачев направился к Коельской крепости после разгрома под Троицком, т.е. после 21 мая. И там наткнулся на отряд Михельсона.

 Получается, когда Пугачев двигался с боями вдоль Уйской Укрепленной Пограничной Линии, по направлению от Верхне-Яикской к Троицкой крепости, то есть с запада на восток, практически по широте, и явно не знал, что будет разгром от Деколонга и придется убегать в сторону Челябинской крепости, Михельсон 16 мая выступил на юго-восток и двинулся «на встречу», уже «узнав о приближении Пугачева к Коельской крепости».

То есть в работе Н.Ф. Дубровина нет не только историографической логики, но и, например, ответа на серьезнейший и очевиднейший вопрос: Зачем самозваный Петр III пошел не на Москву и Петербург, возвращать «отнятый трон», а двинул в противоположную сторону и дошел аж до Троицка!

В работе нет и внутренней логики. Он фиксирует прибытие в Казань Михельсона и фиксирует взятие Белорецка Пугачевым. Неужели эти события не связаны? У Дубровина не связаны, а по логике событий – несомненно: Власти поняли, что зона интересов Пугачева именно Урал, а не Волга, поэтому Михельсон ускоренно двинулся именно на Урал. 

4.

Удивляет невнимание, с которым военный историк Главного штаба Российской империи подошёл к описанию следствия по делу Пугачёва. Буквально несколько абзацев. Причем главное место в нем занимает упорное утверждение, что в пугачевщине не было иностранного участия. А ведь это самое подозрительное в трехтомнике: В конце третьего тома настойчиво, навязчиво повторяется, что иностранного влияния не было – а в во всех трех томах вопрос отсутствует! Зачем нам ввинчивается вывод – без доказательной базы в самом тексте?   

Приводятся показания Пугачева, что он иностранной помощи не имел. Приводятся показания Творогова, Почиталина, Горшкова, Шигаева, Мясникова, что иностранцев они не видели. Также приводится вывод комиссии, что были задействованы только яикские казаки. Что уже вызывает сомнения. Даже у Дубровина башкиры упоминаются гораздо чаще казаков.

С чего автор взял, что Пугачев сказал правду? Что с того, что при нем не видели иностранцев? Аргумент «иностранцев не видели», выглядит откровенно слабым. Неужели французские, датские, британские, турецкие спецслужбы будут присылать своих представителей в парадных мундирах с орденами, которые будут громко, на «басурманском наречии» требовать толмачей, так как по-русски не разумеют? Это что-то в духе «Ничто так не выдавало Штирлица, как волочившийся за ним парашют». Не находите?

И потом, если Пугачев был марионеткой, о многих решениях и «спящих» агентах просто не мог знать! Сама линия поведения показывала, что он почти всегда действовал по внешним приказам – источник которого он мог и не знать. Особенно на Урале, где он ни разу не был, территории не знал, людей не видел. Там его явно вели из вне.

Настораживает назойливость, с какой отрицается иностранное влияние в Пугачевщине. Это как хулиган в участке кричит надрываясь: «Не был я в переулке! Не был! Не был! Не был! Не бил гражданина. Не бил! Не бил! Не бил!» И это в контексте династического реванша Ольденбургов на Русском Троне в 1881-м году наводит на тёмные мысли об откровенном заказе и выглядит, скорее, поводом для углубленного расследования.

Наконец искреннее недоумение вызывает завершение работы, которая, напомним, претендует на научность. Любая, даже самая малозначительная научная работа завершается разделом «Выводы». А где выводы здесь? Нет, кроме детского лепета в конце.

Вот концовка трехтомного (!) фолианта по истории вопроса.

Почти смешная концовка.

Первое - причем здесь Турция? Здесь или/или. Или Турция упоминается в содержании научной работы, как имеющая отношение к содержанию работы. Или не упоминается вовсе, как отношения не имеющая отношения. Да, по времени совпадает. 13 января 1775 года Кючук-Кайнарджийский мир был утверждён султаном, а 10 января был казнен Пугачев. Но научная работа – это не настольный календарь. Здесь требования к соблюдению темы жесткие. Судя по тому, как Н.Ф. Дубровин назойливо отрицает иностранное, в т.ч. турецкое участие в Пугачевщине, Турция вообще не должна упоминаться. Но упоминается, причем в завершающем абзаце. Как это понимать? Отсутствие квалификации? – Едва ли. А может быть намек на реальное знание?

Однако в целом мы вынуждены заключить: Работа Н.Ф. Дубровина доверия не внушает ни по научной части. ни по содержательной части, ни по выводам, а по контекстному крену по осуждению Екатерину Второй и ссылкам на чисто социальные причины Пугачёвщины вызывает подозрения в тенденциозном заказе.