ЧТО БОЛЬШЕ В РЕЛИГИИ – ИСКУССТВА ИЛИ РЕЛИГИИ?

Стремление многими культами, в частности, монорелигиями, построить религию на мифе, используя формальные техники создания красивого и прекрасного, сейчас понятно. Зачем трудиться над доктриной, у которой много неудобных углов, если гораздо проще сочинить удобный миф? Зачем поражать воображение правдой учения, если лучше построить Тадж Махал и заявлять: только руки Аллаха могли построить такую красоту, что и говорит о его могуществе. И никто не задаётся уже «кощунственным» вопросом: Делает ли Тадж Махал ислам истинным? Тождественно ли истина и красота?

Стоило Коран написать стихами (аятами), патетически, возвышенно – сразу довольно пустые, обычные формулы приобрели весомость и значимость. 

В древности искусство и произведения искусства считались актом божественным, а красота явлением сакрализующим, закрывающим двери мелочным сомнениям, недоверию.

До сих пор по инерции деятели этого искусства считают своим долгом напомнить об этом, соотнося искусство с собой.

Забывается при этом только одно. Что божественным считалось высокое искусство – искусство, как организатор, работающий на управление. А не просто собственные фантазии.

Искусство было занятием для жрецов, у которых не было страсти к самовыражению, а была проблема оформления Знаний и идей для организации масс.

А вот миф стал орудием в руках политиков, которым интересен был простой и массовый одновременно.

И искусство стало обслуживать миф с таким же рвением, как оно обслуживало символизм. Это говорит о том, что борьба за право на использование искусства для освящения чего-либо становится большей проблемой для искусства, чем даже собственно эстетические проблемы. Потому что произведения искусства гибнут вместе с идеологиями. И в основном не от руки Герострата, спалившего уникальный храм Артемиды в Эфесе, чтобы войти в историю, а от рук пастырей и идеологов!  

Искусство не должно поддаваться соблазнам – служить любому заказчику, а должно быть избирательно. Для этого оно должно заботиться о своих правах прежде, чем его начнут использовать.

Если искусство закрывает вопросы, проблемы и не открывает их по причине красоты мифа, то оно становится паразитарным.

Мифу нельзя задавать лишних вопросов: зачем Моисею понадобилось сидеть так долго на горе Сион, причём одному, без свидетелей? Ведь по логике, скрижали должны быть написаны в максимально публичной обстановке, чтобы не было вопросов.

Ан нет. И тогда начинает работать искусство – изображать героического, мощного человека, чтобы никто не посмел задаваться лишними вопросами 

Склонность искусства сопровождать и оформлять миф ставит вопрос о праве искусства на оформление ложного, а главное – скрытого замысла. Речь тогда идёт о праве на обман.  

Такое положение вещей требует дешифровки мифа с тем, чтобы раскрыть за эстетическими слоями простой замысел.